Отправлено: 16.12.07 05:42. Заголовок: О смирении.

Протоиерей Александр Стрижак: О смирении
«Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» – учит нас Священное Писание. «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит».
Простые и понятные слова. Для многих они становятся камнем преткновения. Кто только не говорит о смирении, чего только не пишут…
А вопрос все равно остается и он не празден: что есть смирение? Как его достичь или стяжать? Что значит: быть смиренным? Смирись! – слышим мы грозный окрик, но какое отношение это имеет к христианству? Является ли безволие и мягкотелость идеалом христианского смирения? Нет, конечно, нет, но что же тогда смирение? И перед кем смиряться? Или перед чем? Самое важное – смирение пред Богом. Перед Его волей. Примирение с Ним, ведь именно этот корень «мир» в слове смирение. Мы почти все время в состоянии войны с Богом. Нас не устраивает многое. Природа не та, климат подкачал, соседи не те, сотрудники ужасные, супруги отвратительные, дети… родители… начальство… все не так. Не так, как что? Не так, как мечталось? Не так, как хотелось…
И так всегда, и не видит человек, что все ему ненравящееся – это его бунт против действительности. Исправь себя, и мир вокруг тебя сможет преобразиться. Разве не это говорил прп. Серафим: «стяжи дух мирен и вокруг тебя спасутся тысячи»? А из чего складываются обстоятельства жизни человека? Из того, что дает ему Господь для спасения и того, что он натворил сам. Каждую секунду, каждый миг нашей жизни Господь подает нам все необходимое и достаточное для спасения. И при наших ошибках и при наших удачах, Он изменяет подаваемое. Вопрос в том, как мы этим пользуемся и как принимаем. Со смирением ли? С благодарностью ли? Разве принять подаваемое и прожить как должно, выстоять в искушении, помочь ближнему, погасить злобу, справиться с раздражительностью, разве это безволие? Разве это «плыть по течению»? Как раз наоборот, в условиях всеобщего бунта против Божественного мироправления, сочетать свою волю с Божественной, смиренно следовать за Промыслом – движение против течения, наперекор общему безволию и бесхребетности. Только сложив свою волю с Божественной, направив свое стремление в ту же сторону, куда Господь направляет, можно получить эффект называемый в богословии «синергия» - соработание Божественной благодати и воли человека в деле его спасения. А как это сделать? Только через смирение. Собственно и есть настоящее смирение, когда моя воля совпадает с Божественной. И когда я готов принять все подаваемое мне Богом в обстоятельствах жизни, в общении с людьми и во всем вижу Его благую заботу обо мне и всех людях, все приемлю с благодарностью и из всего извлекаю пользу. Может во внешних проявлениях такое мироощущение и покажется кому-то смирением перед начальством или перед людьми, но не из страха перед наказанием или величием сильных века сего оно исходит, а из стремления сотворить (участвовать в творчестве) Богу, быть согласным с Ним в своих трудах и мыслях. Еще Апостол из этого состояния увещал братий, бывших в положении рабов, подчиняться хозяевам не ради страха, а как Господу, ради любви исполняя послушание. И будет большой ошибкой считать, что зажимая себя, свои стремления, нося маску покорности, злобствуя на начальствующего и ожидая должностей для себя, притворяясь лояльным, человек учится смирению. Скорее он научится подхалимству и человекоугодию ради собственной корысти. И этому же будет учить подчиненных, считая именно это смирением.
Внешне мы можем делать очень похожие вещи, но различают их побудительные мотивы. Ради чего, из какого внутреннего состояния совершается действие человека – это главное, и на это смотрит Господь. Потому и смирение – мирное состояние души, внимающей своему Творцу.
http://www.russned.ru/stats/1858

 Отправлено: 16.12.07 15:24. Заголовок: Как правильно сказал..

Как правильно сказал Александр...простые и понятные слова! Я не могу сказать, что много знаю...или что обладаю огромным желанием узнать, как можно больше. Я просто стараюсь говорить своими словами, которые описывают все то, что происходит внутри меня.
Думается мне, что все так же просто и понятно...человеческая материальная сущность все ищет лазейки для самооправдания, и в том, что трудно принять человеку на веру то, без чего он жил долгое время и даже вырос..
Мне легче принять на веру, чем изыскивать способы обойти сказанное Святым отцом. И если сейчас мне трудно это понять, я уверена, что позже мне все откроется.

 Отправлено: 16.12.07 15:40. Заголовок: Преподобный Симеон Н..

Преподобный Симеон Новый Богослов о цели христианской жизни
Смирение
Скрытый текст

Греху гордости противоположна добродетель великого смирения. Слитая с кротостью она показывает Богобоязненного человека. Мера человеческого приближения к Богу определяется мерой развития смиренного нрава, порождающего кротость. Господь наш Иисус Христос для того смирил Себя до Крестной смерти, чтобы от Него заимствовали смирение все верующие чрез Крещение, Покаяние и Причащение Святых Тайн. Таинственное общение с Господом Спасителем приносит смиренномудрие и бессмертную жизнь. Вследствие жизни и бессмертия в верующем действует смирение и опять чрез смирение объемлются и удерживаются жизнь и бессмертие. Христианин должен приобрести Христово смирение как естественное свойство, облечься в него, как в царское одеяние. Смирение есть величайшее добро, верховное благо, возводящее человека на Небеса, истина, великое упокоение, верх разумности, прямота, радость и увеселение. Смиренномудрие есть как бы ноги, которые в теле добродетели носят голову, или любовь, смиренный сознает свою человеческую немощь с помощью Господнего просвещения свыше, чрез веру. Духовная зрелость в смирении определяет степень Боговедения и самопознания, мира и безмятежия, милосердия и сострадания к другим. Кому Господь открывает очи души, тот прежде познает самого себя и свое состояние, а потом и все другое, что необходимо знать. Он всей душой признает других людей несравненно лучше себя и святыми, причем, не только благочестивых людей, но и всякого человека, большого и малого, праведного и грешного, даже явных грешников. Это видимый знак того, что смирившийся получил прощение всех своих грехов. Святое смирение есть первый дар, который подает Бог кающимся, чтобы они считали себя грешнейшими и ничтожнейшими из всех и чтобы всем чувством и убеждениями души одних себя считали грешными, заслужившими погибели в вечных муках. Заповедь о смирении исполняли и праотцы. Например, праведный Иов считал себя землей и пеплом (Иов. 42, 6). Пророк Давид называл себя червем, а не человеком (Пс. 21, 7). Дар смирения, хотя сходит свыше от Отца Светов (Иак. 1, 17), однако в возникновении своем отчасти зависит и от напряжения нашей воли. Смирение приобретают подражающие покаянию пророка Давида. У таких людей покаянием просветляется ум к зрению скверны своей души, кающиеся смиренно стыдятся всех тварей Божиих при сознании собственного нарушения всех заповедей Божиих. Смирившийся не смеет поднять глаза, считает себя недостойным вкушать от плодов земли, смотреть на иконы Господа и Его святых, сознавая себя скверным и нечистым, полагая, что от его дел стыдно самим иконам. Он не смеет приближаться и прикасаться к ним, входя в храм, трепетно боится, как бы не разверзся церковный пол и не низринул его живым в ад. Тропинка, на которой приобретается сердце сокрушенное и смиренное, есть терпение болезней, скорбей, тесноты, борьба со страстями душевными и телесными, и особенно необходимо обучение самопознанию. Смиренномудрый сознает свое ничтожество без Бога. Всякого человека с малых лет следует научить познанию того, что он есть и чем окончит свою жизнь. Человек зачинается невзрачным и тленным семенем, образуется во чреве, растет подобно полевой траве, составляется из многих удоборазлагаемых смешений. Вся жизнь его есть борьба со смертью. Во внутренностях своих он прежде смерти носит тлен и разложение. Познавший свое ничтожество и приносящий Богу сердце сокрушенное и смиренное спасается единственно этой жертвой. Глубина смирения должна измеряться мерой грехов, соделанных каждым. От сердечного сокрушения возжигается глубокая вера, желание удаляться от греха. Жертвой смирения спасались и будут спасаться все' благородные и низкородные, мудрые и неученые, богатые и бедные. Смирение переустраивает все человеческое естество. Стяжавший его не может подумать и сказать о себе что-либо великое и высокое. Господь много радуется о смирении и сокрушении человека и хвалит сознающих свое недостоинство. приближаться к Нему без посредника. Где истинное смирение, там и воссияние Духа Святого, там премудрость и ведение тайн Царства Небесного. Смирение — начало и основание воздействий Бога на человека. На кого воззрю? Только на кроткого, смиренного и трепещущего слов Моих (Ис. 66, 2). Смиряющий себя, — говорит Господь, — вознесется (Лк. 18, 14), то есть таинственно будет возвышен духовным изменением. Праведник и действует праведно, ибо исполнен благодати Святого Духа, научающей его всякому добру, подающей святыню, мудрость и умение истинно действовать. Посредством смирения христиане господствуют над страстями и демонами силой Христа. Мера истинного и совершенного смирения соответствует и мере личного спасения. Отец смиренномудрия — ум, ясно видящий свою немощь при помощи Божественного Света. Смиренные даже в час смерти получают удостоверение о своем помиловании Милостивым Богом и отходят в радости и веселии. Поэтому-то смирение справедливо называется основанием к восхождению по лестнице добродетелей и воскресением души прежде общего воскресения. Так славно нищенствование духом, доставляющее человеку Небесное Царство.

 Отправлено: 16.12.07 15:58. Заголовок: Митрополит Сурожский..

Митрополит Сурожский Антоний
Говорить о смирении всегда трудно, потому что, в общем, по-настоящему не знает смирения тот, кто не смирился. Но кое-что все же можно сказать, чтобы найти какое-то направление.
Скрытый текст

Когда мы думаем о смирении, мы, большей частью, думаем о поведении человека, который, когда его хвалят или говорят о нем что-то хорошее, старается доказать, что это не так; или о поведении человека, который, когда ему приходит мысль, что он сказал что-нибудь хорошее или сделал правильное, старается отвести эту мысль из страха возгордиться. Оба подхода мне кажутся неправильными не только по отношению к самому себе, но и по отношению к Богу: считать, что раз я это сделал или сказал, это не может быть хорошо, или что признание в себе доброго может повести к гордыне, - ошибочно. Надо просто перестроиться: если Бог дал мне сказать что-нибудь истинное, доброе, правильное или сделать что-нибудь достойное и Его, и меня как человека, я должен научиться благодарить Его за это. Не приписывать себе в заслугу - да; но не отрицать самой вещи и переключиться с тщеславия или гордыни на изумленное, умиленное благодарение. Это первое, что надо сказать о смирении, потому что это первая задача, которая стоит перед каждым из нас. Ложное смирение - одна из самых разрушительных вещей; оно ведет к отрицанию в себе того добра, которое есть, и это просто несправедливо по отношению к Богу. Господь нам дает и ум, и сердце, и волю добрую, и обстоятельства, и людей, которым можно сделать добро; и надо его делать с сознанием, что это - добро, но что это не наше, а Божие, что нам это дано. Второе: смирению противопоставляются, большей частью, гордыня или тщеславие. Между той и другим - очень большое различие. По-настоящему гордый человек - это человек, который не признает над собой ни Божьего, ни человеческого суда, который сам себе закон. В жизни аввы Дорофея есть рассказ, как он посетил один монастырь и ему сказали об очень молодом монахе как об образце смирения: он никогда не гневался, никогда не возмущался, никогда не возражал, когда его порочили или унижали. И Дорофей, который был опытен в духовной жизни, не поверил; он вызвал этого монаха и спросил: «Каким это образом, при всей твоей молодости, ты достиг такого совершенства, что когда тебя порочат, унижают, оскорбляют, ты никогда не возмущаешься?». И этот молодой монах ответил: «Что мне возмущаться, когда какие-то псы на меня лают?». Его духовное состояние было не смирением и не примиренностью, а совершенной свободой от человеческого не только осуждения, но и просто суждения, мнения; что о нем говорили люди - его не касалось, он сам себе был судьей, он был мерилом всего для себя. И если исходить из этого, то, разумеется, Божий суд также отстраняется, остается только собственный суд. Это состояние предельного, замкнутого одиночества; это состояние, когда у человека больше нет Бога и нет суда вне его самого. Очень сильно отличается от этого тщеславие. Тщеславие заключается во всецелой зависимости от мнения или суда людского, но не от суда Божия. Тщеславный человек ищет похвалы, ищет одобрения, причем самое унизительное то, что он ищет похвалы и одобрения от таких людей, мнения которых он даже не уважает, - лишь бы они его хвалили. И в момент, когда кто-то начинает его хвалить или просто одобрять, хвалящий вдруг приобретает в его глазах всякие качества ума и сердца, делается в его глазах умным и справедливым судьей. И есть в этом другая сторона: если мы начинаем надеяться, что кто-нибудь нас похвалит, то мы ищем похвалы не за самое высокое, не за самое благородное, не за то, что достойно и Бога, и нас, а за что попало. И в конечном итоге мы мельчаем, потому что ищем одобрения за что угодно, лишь бы нас одобрили; одобряют же нас безрассудные люди, которые не имеют строгого Божьего критерия для суда, суждения, и одобряют они нас, конечно, по пустякам. И получается, что тщеславный человек зависит всецело от людского мнения и одобрения; для него катастрофа, когда о нем судят строго или как-то его отрицают; и вдобавок, лишь бы только заслужить похвалу, он довольствуется очень малым, самыми ничтожными вещами. Смирение - нечто совершенно другое. Это не просто отсутствие тщеславия: отсутствие тщеславия является как бы производным, вторичным плодом. Это также и не просто отсутствие гордыни, то есть интегральной, абсолютной самозамкнутости - хотя эта замкнутость и разбивается смирением. Смирение, если говорить о русском слове, начинается с момента, когда мы вступаем в состояние внутреннего мира: мира с Богом, мира с совестью и мира с теми людьми, чей суд отображает Божий суд; это примиренность. Одновременно, это примиренность со всеми обстоятельствами жизни, состояние человека, который все, что ни случается, принимает от руки Божией. Это не значит, что случающееся является положительной волей Божией; но что бы ни случилось, человек видит свое место в этой ситуации как посланника Божия. Это, я думаю, надо пояснить. Кто-то из отцов Церкви говорит, что все события истории в широком смысле слова или просто истории нашей жизни определяются соотношением трех воль: воля Божия, всегда благая, всемогущая и, однако, положившая себе пределом человеческую свободу; воля сатанинская, всегда злая, но не всесильная, всегда направленная к разрушению и ко злу, и однако, неспособная творить это зло непосредственно, потому что дьявол не хозяин земного тварного мира. И между ними - воля человеческая: колеблющаяся, отзывающаяся и на волю Божию, то есть призыв Божий, на Божию заповедь, на Божию мольбу, и на нашептывания сатаны, на его ложные обещания, на притяжение ко злу, которое человек чувствует в себе. Апостол Павел говорит, что в себе самом различает как бы две стихии: закон вечной жизни, устремляющий его к Богу, и закон косности, закон, который ведет к растлению, к распаду. И это в каждом из нас есть. Поэтому, между влиянием воли Божией и воли зла, мы не обязательно выбираем правильно: мы колеблемся, мы делаем выборы порой злые - а порой и добрые. Не все события жизни можно определить как просто волю Божию на то или на другое; обычно налицо ситуация гораздо более сложная, когда человек является или сотрудником Божиим, или проводником злой воли темной силы. Но когда открывается какая-либо ситуация, как бы она ни была темна, как бы она ни была жутка, Бог нам может сказать: в эту тьму ты должен внести свет, в эту область ненависти ты должен внести любовь, в эту дисгармонию ты должен внести гармонию; твое место там, где воля сатанинская действует наиболее решительно, наиболее разрушительно... И в этом смысле отцы Церкви, подвижники всегда рассматривали все положения, в которых они находились, как волю Божию не потому, что дурная ситуация была Богом вызвана, но потому, что их место было там. Внутренняя примиренность с обстоятельствами, с людьми не означает, что мы должны рассматривать все обстоятельства и всех людей, как будто они добрые, но означает, что наше место - в их среде для того, чтобы мы внесли туда нечто. Теперь, если от русского слова, приводящего к мысли о примиренности, внутреннем покое, строе внутреннем, перейти к тому, как, скажем, латинский язык и производные от него языки определяют смирение, это тоже дает нам интересную картину. Слово humilitas происходит от humus т.е. "плодородная земля" и просто "земля". И если взять землю как притчу, то вот - она лежит безмолвная, открытая под небом; она принимает безропотно и дождь, и солнце, и семя; она принимает навоз и все, что мы выкидываем из нашей жизни; в нее врезается плуг и глубоко ее ранит, и она остается открыта, безмолвна, и она все принимает и из всего приносит плод. По мысли некоторых писателей, смирение - это именно состояние человеческой души, человеческой жизни, которая безмолвно, безропотно готова принять все, что будет дано, и из всего принести плод. И вот, когда мы ищем смирения, мы можем ставить перед собой вопрос: как мы относимся к тому, что Господь нас посылает в ту или иную обстановку? С внутренним миром или с протестом, с разборчивостью? "Я не этого хочу, я хочу другого - почему Ты меня сюда послал? Я хочу добра, Ты должен был послать меня в ту обстановку, где все вокруг добрые и будут меня вдохновлять, помогать, нести на руках; почему Ты меня посылаешь в обстановку, где все - мрак, где все - плохо, где все - дисгармония?" Эта наша обычная реакция, и это один из показателей того, что наша реакция не смиренна. И когда я говорю "смиренна", речь не о том, чтобы чувствовать себя или сознавать себя как бы побежденными: "Что же я сделаю против воли Божией - смирюсь". Нет, не побежденность, а активное смирение, активная примиренность, активный внутренний мир делают нас посланниками, апостолами, людьми, которые посланы в темный, горький, трудный мир, и которые знают, что там их природное место или благодатное место. Продолжая эту тему земли: Феофан Затворник в одном из своих писем пишет своей корреспондентке: «Изумляюсь... Вы отправились на грязевые ванны лечить свой ревматизм, а когда на Вас льют помои, чтобы исцелить Вашу душу от ее недостатков, - Вы жалуетесь». Такая постановка вопроса очень интересна. На самом деле, грязевые ванны мы выбираем, а помои, которые на нас льют, за нас выбирают другие - и мы жалуемся. И в этом почти всегда вся разница. Серафим Саровский говорил, что любой самоизбранный подвиг человек может взять на себя и выполнить, потому что самолюбие, гордыня даст ему на это энергию; а вот справиться с тем, что судьба дает (он не употреблял слово "судьба", но - что Бог пошлет), совсем другое дело: я же этого не выбирал!. И надо просто склониться перед волей Божией; но не пассивно, а склониться, как кладут земной поклон, получить благословение и вступить в подвиг творения дела смирения. И еще одно: я не думаю, что смирение заключается в том, чтобы давать кому бы то ни было себя затоптать в грязь; какой бы то ни было начальник - офицер в армии, или священник, или начальник бригады - может быть глубоко смиренным, а по чувству ответственности поступать твердо, строго и решительно. Я не думаю, что такой начальник, скажем, игумен в монастыре, приходской священник или офицер в армии, ищущий смирения, должен непременно создавать хаос тем, что он никогда не в состоянии принять решения и провести его в жизнь. Смирение - совсем другое. Скажем, в Церкви человек, поставленный на ответственный пост, может быть предельно смиренным - и, по послушанию, быть решительным и строгим. Как я уже сказал, смирение - очень сложная тема в том смысле, что это слово покрывает много понятий. Кто-то из английских писателей сказал, что смирение - это прежде всего реализм; когда на мысль, будто я гениален, я спокойно себе отвечаю: не будь дураком, ты очень посредственный человек! - это начало смирения, которое происходит от реального видения вещей. Реализм в этом отношении может быть воспитан даже чувством юмора: сделал что-нибудь, чувствуешь, что это очень здорово, а посмотришь на себя и... Моя мать мне как-то сказала: «Сбил-сколотил - готово колесо; сел да поехал - ай, хорошо! Оглянулся назад - одни спицы лежат!». И вот часто можно было бы на себя посмотреть так, даже не со злой улыбкой, а просто с улыбкой: какой ты смешной, чего ты пыжишься!.. (Немножко из смежной области. Помню, в детском летнем лагере кто-то из моих товарищей разозлился, пришел в страшную ярость; и наш руководитель вместо того, чтобы его остепенить, взял зеркало и поставил перед ним; когда тот увидел свою физиономию, свое выражение лица, у него вся ярость спала, потому что таким ему быть ничуть не хотелось: можете себе представить, на что похоже миловидное лицо, которое вдруг исказится бешенством). И если так к себе относиться, то очень часто у нас рождался бы тот род смирения, который происходит просто от реализма. Самый же глубокий род смирения, смирение святых, происходит от того, что они видели своим духовным взором красоту Божию и святость Божию, дивность Божию; и не то чтобы сопоставляли, сравнивали себя, но бывали так поражены этой неописуемой красотой, что оставалось только одно: пасть ниц в священном ужасе, в любви, в изумлении; и тогда уже о себе и не вспомнишь просто потому, что красота такая, что неинтересно уже думать о себе: кто же станет смотреть на себя, когда можно смотреть на что-то, превосходящее всякую красоту?

 Отправлено: 26.12.07 21:12. Заголовок: Наташеька, Спаси Гос..

Наташеька, Спаси Господи! С таким удовольствием читала твои посты

Ученик. Не откажись изложить подробно оба способа к приобретению смирения.
Старец. Скрытый текст

Они оба изложены в учении святых отцов. Святой Иоанн Лествичник говорит, что одни, водимые Божиим Духом, могут удовлетворительно рассуждать о смирении (Слово 21, гл. 3), а святой Исаак Сирский, что Святой Дух таинственно обучает смирению человека, приготовившегося к такому обучению (Слово 38). Мы, собирая крохи, падающие с духовной трапезы господ наших — святых отцов,125 получили о смирении скуднейшее понятие; его и сами стараемся держаться, и передавать вопрошающим, как драгоценное предание отцов. Со всею справедливостью можно назвать полученные нами понятия о смирении крохами: самое сокровище, в неисполнимой полноте его, имеет тот, кто стяжал в себе Христа. Прп. авва Дорофей говорит, что «смирение естественно образуется в душе от деятельности по евангельским заповедям... Тут делается то же, что при обучении наукам и врачебному искусству. Когда кто хорошо выучится им и будет упражняться в них, то мало-помалу, от упражнения, ученый или врач стяжают навык, а сказать и объяснить не могут, как они пришли в навык: потому что мало-помалу душа прияла его от упражнения. То же совершается и при приобретении смирения: от делания заповедей образуется некоторый навык смиренный, что не может быть объяснено словами» (Поучение 2 о смиренномудрии). Из этого учения преподобного аввы Дорофея явствует с очевидностью, что желающий приобрести смирение должен с тщательностью изучать Евангелие и с такою же тщательностью исполнять все заповедания Господа нашего Иисуса Христа. Делатель евангельских заповедей может придти в познание своей собственной греховности и греховности всего человечества, наконец, в сознание и убеждение, что он грешнейший и худший всех человеков.

Ученик. Вопросом о том, каким образом при преуспеянии в добродетелях можно преуспевать в смирении, я отклонил тебя от порядка в поведании.

Старец.Скрытый текст

Возвращаюсь к нему. В упомянутом поучении преподобного аввы Дорофея приведено изречение некоторого святого старца, что «путь смирения — телесные труды в разуме». Это наставление очень важно для братий, занимающихся различными послушаниями монастырскими, из которых одни бывают тяжелы для тела, а другие сопряжены с подвигом душевным. Что значит трудиться в разуме? Значит — нести труд монастырский, как наказание за свою греховность, в надежде получения прощения от Бога. Что значит «трудиться безрассудно»? — Трудиться с плотским разгорячением, с тщеславием, с хвастовством, с уничижением других братии, не могущих нести такого труда по немощи или неспособности, даже по лености. В последнем случае труд, как бы он ни был усилен, долговремен, полезен для обители в вещественном отношении, не только бесполезен для души, но и вреден, как наполняющий ее самомнением, при котором нет места в душе ни для какой добродетели. Пример труда в разуме, возведшего делателя на высоту христианского совершенства низ-ведением в глубину смирения, видим в подвиге блаженного Исидора Александрийского. Он был одним из сановников Александрии. Призванный милосердием Божиим к монашеской жизни, Исидор вступил в иноческое общежитие, бывшее невдалеке от Александрии, и предал себя в безусловное повиновение игумену обители, мужу, исполненному Святого Духа. Игумен, усмотрев, что от высоты сана образовался в Исидоре нрав надменный и жесткий, вознамерился подействовать против душевного недуга возложением послушания трудного не столько для тела, сколько для больного сердца. Исидор, вступая в общежитие, объявил игумену, что он предает себя ему, как отдается железо в руки ковача. Игумен велел ему встать и постоянно стоять при вратах обители с тем, чтобы он каждому входящему и ис-ходящему поклонялся в ноги, и говорил: «Помолись о мне: я одержим бесом». Исидор оказал повиновение игумену, как бы Ангел Богу. Пробыв семь лет в этом послушании и предузнав свою кончину из Божественного откровения, Исидор скончался радостно. О состоянии души своей во время подвига он исповедал святому Иоанну Лествичнику так: «В начале я помышлял, что продал себя для искупления грехов моих, и потому с величайшею горестью, принуждением себя, как бы с пролитием крови, я полагал поклоны. По прошествии года сердце мое престало уже чувствовать печаль, ожидая награды за терпение от Самого Бога. По прошествии еще одного года я от сознания сердца вменил себя недостойным и пребывания в обители, и лицезрения отцов, и беседы с ними, и встречи с ними, и причащения Святых Таин: но, опустив глаза вниз, а образ мыслей еще ниже, уже искренно умолял о молитве входящих и исходящих» (Лествица, Слово 4, гл. 23, 24). Вот телесный труд и послушание, проходимые в разуме! Вот плод их! Одна смиренная мысль передавала блаженного делателя другой, более глубокой, как бы воспитывая его, доколе он не вступил в обильнейшее, таинственное ощущение смирения. Этим святым ощущением отворено святому Исидору небо, как одушевленному храму Божию. «Смирение делает человека селением Божиим», — сказал Варсонофий Великий (Ответ 210-й). Прп. авва Дорофей в начале своего поучения о смирении полагает, как краеугольный камень в основание здания, следующее изречение одного из святых старцев: «Прежде всего нужно нам смиренномудрие, и мы должны быть готовы против каждого слова, которое услышим, сказать прости: потому что смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и сопротивника» (Поучение 2). В отвержении оправдания, в обвинении себя и в прошении прощения при всех тех случаях, при которых в обыкновенной мирской жизни прибегают к оправданиям и умножают их, заключается великая таинственная купля святого смирения. Ее держались и ее завещают все святые отцы. Это делание странно при поверхностном взгляде на него; но самый опыт не замедлит доказать, что оно исполнено душевной пользы и истекает из Самой Истины, Христа. Господь наш отверг оправдания, не употребив их пред человеками, хотя и мог явить пред ними во всем величии Свою Божественную правду, а фарисеям сказал: Вы есте оправдающе себе пред человеки, Бог же весть сердца ваша: яко еже есть в человецех высоко, мерзость есть пред Богом (Лк. 16:15). Се отрок Мой, возвещает о Господе пророк Ветхого Завета, Его же изволих: возлюбленный Мой, Нань же благоволи душа Моя: положу Дух Мой на Нем, и суд языком возвестит: не преречет, ни возопиет, ниже услышит кто на распутиих гласа Его (Мф. 12: 18—19; Ис. 42: 1—2). Христос пострада по нас, свидетельствует апостол Нового Завета о точном исполнении пророчества, нам оставлъ образ, да последуем стопам Его, Иже укоряем противу не укаряше, стражда не прещаше: предаяше же Судящему праведно (1 Петр. 2: 21—23). Итак, если мы, повинные в бесчисленных грехах, пришли в монастырь, чтобы претерпеть распятие за грехи наши одесную Спасителя нашего, то признаем благовременно всякую скорбь, какая бы ни встретилась с нами, праведным воздаянием за грехи наши и справедливым наказанием за них. При таком настроении прошение прощения при всяком представившемся случае будет действием правильным, логичным. «Словооправдание не принадлежит к жительству христианскому», — сказал святой Исаак Сирский (Слово 89). Прп. Пимен Великий говаривал: «Мы впадаем во многие искушения, потому что не сохраняем чина, подобающего имени нашему. Не видим ли, что жена хананейская приняла данное ей название, и Спаситель утешил ее (Мф. 15:27 и далее). Также Авигея сказала Давиду: во мне неправда моя (1 Цар. 25:24), и Давид, услышав эта, возлюбил ее. Авигея есть образ души, а Давид — Бога: если душа обвинит себя пред Господом, Господь возлюбит ее». — Великого спросили, что значит высокое (Лк. 16:15). Он отвечал: «Оправдания. Не оправ-дывай себя, и обретешь покой» (Алфавитный Патерик). Не оправдывающий себя руководствуется смиренномудрием, а оправдывающий — высокомудрием. Патриарх Александрийский Феофил посетил однажды Нитрийскую гору. Гора та была местопребыванием многочисленного иноческого общества, проводившего жительство безмолвников. Авва горы был муж великой святости. Архиепископ спросил его: «Что, отец, по твоему мнению всего важнее на пути монашества?» Авва отвечал: «Постоянное обвинение и осуждение самого себя». Архиепископ на это сказал: «Так! нет иного пути, кроме этого» (Достопамятные сказания и Алфавитный Патерик). Заключу мое убогое учение о смирении прекрасным учением преподобного Иоанна пророка об этой добродетели. Смирение состоит в том, чтобы ни в каком случае не почитать себя за нечто, во всем отсекать свою волю, повиноваться всем, без смущения переносить то, что постигнет нас отвне. Таково истинное смирение, в котором не находит места тщеславие. Смиренномудрый не должен выказывать свое смирение смиреннословием, но довольно для него говорить: прости меня, или: помолись о мне. Не должно также самому вызываться на исполнение низких дел: это, как и первое (т. е. смиреннословие), ведет к тщеславию, препятствует преуспеянию и более делает вреда, нежели пользы; но когда повелят что, не противоречить, а исполнить с послушанием, — это приводит в преуспеяние» (преподобных Варсонофия и Иоанна ответ 275).

Ученик. Объясни опытами, каким образом от смиренномудрия рождается смирение, и обратно?
Старец.Скрытый текст

У меня был коротко знакомый инок, подвергавшийся непрестанно различным скорбям, которыми, как он говорил, Богу благоугодно было для него заменить духовного старца. Несмотря на постоянные скорби, я видел инока почти всегда спокойным, часто радостным. Он занимался Словом Божиим и умною молитвою. Я просил его открыть мне для пользы души моей, в чем он почерпал для себя утешение? Он отвечал: утешением моим я обязан милости Божией и писаниям святых отцов, к которым дана мне любовь с детства моего. При нашествии скорбей иногда я повторяю слова разбойника, исповедовавшего с креста своего праведность суда Божия в суде человеческом и этим исповеданием вошедшего в познание Спасителя. Говорю: Достойная по делом моим приемлю: помяни мя, Господи во царствии Твоем (Лк. 23:41—42). С этими словами изливаются мир и спокойствие в сердце. В другое время противопоставлял я помыслам печали и смущения слова Спасителя: Иже не приимет креста своего и в след Мене грядет, несть Мене достоин (Мф. 10:38); тогда смущение и печаль заменялись миром и радостью. Прочие подобные изречения Священного Писания и святых отцов производят такое же действие. Повторяемые слова Слава Богу за все или да будет воля Божия со всею удовлетворительностию действуют против очень сложной скорби. Странное дело! иногда от сильного действия скорби потеряется вся сила души; душа как бы оглохнет, утратит способность чувствовать что-либо: в это время начну вслух, насильно и машинально, одним языком, произносить Слава Богу, и душа, услышав славословие Бога, на это славословие как бы начинает мало-помалу оживать, потом ободрится, успокоится и утешится. Тем, которым попускаются скорби, невозможно было бы устоять в них, если бы не поддерживала их тайно помощь и благодать Божия. Опять: без скорби человек не способен к тому таинственному, вместе существенному утешению, которое дается ему соразмерно его скорби, как и псалмопевец сказал: По множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою (Пс. 93:19). Однажды устроен был против меня опасный ков. Узнав о нем и не имея никаких средств к отвращению его, я ощутил печаль до изнеможения. Прихожу в свою келию, и едва произнес вспомнившиеся мне слова Спасителя: Да не смущается сердце ваше: веруйте в Бога, и в Мя веруйте (Ин. 14:1), как печаль исчезла; вместо ее объяла меня неизъяснимая радость: я должен был лечь на постель, и весь день был как упоенный, а в уме повторялись слова, изливая утешение в душу: в Бога веруйте и в Мя веруйте. Причина сердечного смущения — неверие; причина сердечного спокойствия, сердечного благодатного мира — вера. При обильном действии веры все существо человека погружается в духовное утешительнейшее наслаждение священным миром Христовым, как бы пропитывается и переполняется этим ощущением. Упоенное им, оно делается нечувствительным к стрелам смущения. Справедливо сказали отцы, что «вера есть смирение» (Варсонофия и Иоанна ответ 579-й), что «веровать — зна-чит пребывать в смирении и благости» (изречение преподобного Пимена Великого. Скитский Патерик). Такое понятие о вере и смирении доставляется святыми опытами правильной монашеской жизни. В иное время попускается скорби томить душу в течение продолжительного времени. Однажды от внезапной скорби я почувствовал как бы нервный удар в сердце, и три месяца пробыл безвыходно в келии, потрясаемый нервною лихорадкою. «Бог творит присно с нами великая же и неисследованная, славная же и ужасная» (шестая утренняя молитва). Нам надо понять, что мы — создания Его, находящиеся в полной Его власти, а потому в совершенной покорности, «сами себе, друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим» (последнее прошение на великой ектении). Не остановлюсь поведать тебе и следующий замечательный случай, несколько объясняющий действие смирения прямо из сердца, без предварительной мысли смиренномудрия. Однажды я был подвергнут наказанию и бесчестию. Когда меня подвергли ему, внезапно ощутил я жар во всем теле моем и при нем какую-то необъяснимую словами мертвость, после чего вдруг запылало из сердца желание получить всенародное посрамление и заушение от палача на площади за грехи мои. При этом выступил румянец на лице; несказанная радость и сладость объяли всего; от них я пребывал в течении двух недель в восторге, как бы вне себя. Тогда я понял с ясностью и точностью, что святое смирение в мучениках, в соединении с Божественною любовию, не могло насытиться никакими казнями. Мученики принимали лютые казни, как дары, как прохладное питие, утолявшее возгоревшуюся в них жажду смирения.127 Смирение есть неизъяснимая благодать Божия, непостижимо постигаемая одним духовным ощущением души.

http://www.klikovo.ru/db/book/msg/1426

 Отправлено: 26.12.07 21:18. Заголовок: Фаина очень хорошо ..

Фаина
очень хорошо